Александр Блок. Осенняя воля

Выхожу я в путь, открытый взорам,
Ветер гнет упругие кусты,
Битый камень лег по косогорам,
Желтой глины скудные пласты.

Разгулялась осень в мокрых долах,
Обнажила кладбища земли,
Но густых рябин в проезжих селах
Красный цвет зареет издали.

Вот оно, мое веселье, пляшет
И звенит, звенит, в кустах пропав!
И вдали, вдали призывно машет
Твой узорный, твой цветной рукав.

Кто взманил меня на путь знакомый,
Усмехнулся мне в окно тюрьмы?
Или — каменным путем влекомый
Нищий, распевающий псалмы?

   Какие дороги стелет к нашим ногам судьба, позволяя каждому выбрать либо свой каменный крестный путь, либо едва приметную тропку вдоль битых камней косогоров со скудными пластами жёлтой глины? Пожалуй, всё зависит от ракурса восприятия жизни и ощущения свободы выбора, которые и отличают романтиков от обывателей ; людей, «узнающих и принимающих жизнь», приветствующих её «звоном щита» от унылых пессимистов, взору которых широта просторов открывает лишь «кладбища земли».

Как же призывно-заманчива на фоне блёклого оголённо-опустошённого бесцветья  природы опьянённость  лирического героя Блока осенней волей, ширью полей и долов, открывающей его пытливому и жадному взору алый разлив рябиновой зари, призывно манящей его «узорным, цветным рукавом» надежды навстречу чему-то новому, дерзкому, желанному, тяга к которому стократ усилена долгим «тюремным» заточением его мятежного духа.

Он наконец-то обрёл желанную осеннюю свободу, вернулся на «знакомый путь», где каждый камень - слово псалма-здравицы, благодарности судьбе  за возможность быть самим собой, свободным от материальных  пут и неизмеримо богатым тем, чем исполнено сердце.

Герой стихотворения  - путник и созерцатель.  Его взгляд фиксирует множество картин:  упругие ( а значит, жизнестойкие, сопротивляющиеся, как и сам герой,  давлению) кусты, которые гнёт ( но не ломает!) ветер, придорожные камни и  глиняные откосы, рябиновые гроздья. Каждая зарисовка создаётся буквально 2-3 словами и обязательно остро, эмоционально проживается героем. Он чувствует краски, запахи, звуки. Ими  наполнено и измерено  его жизненное пространство. Поэтому для него естественно одухотворённое восприятие природы, данное и ему, и читателю в лаконичных сложных бессоюзных предложениях - штрихах на полотне осеннего пейзажа природы и его души, которые только целостным восприятием ошеломляют размахом, беспредельностью, открытостью, ощущением свободы, дарёным лишь только мудрой осенью, обнажающей «кладбища земли» для панорамного видения главного и настоящего в жизни, безошибочного определения  только  своего, а потому и «знакомого» пути   :

         Песня ветра, пляс веселья и осеннее буйство эмоций героя переданы   фоникой стихотворения. Аллитерация, обилие звонких и сонорных (особенно[в] и [з],  [л] и [л']) рождают удивительную жизнеутверждающую музыку  стиха ,  особое благозвучие (эвфонию):

Вот оно, моё веселье пляшет

И звенит, звенит, в кустах пропав!

И вдали, вдали призывно машет

Твой узорный, твой цветной рукав.

Нет, лирический герой стихотворения не потерявшийся, растворивший в осенней тоске одинокий и печальный странник, а пилигрим  на просторах  судьбы, не потерявший, а обретший и счастливый своим обретением, нашедший опору в просторах России, в таком притягательном для него женском начале Русской земли .